Татьяна Степанова

Подборка опубликована в журнале „Берлин.Берега“ №9+/2020

***
И вроде бы девочка анна ста десяти годов
знала природу вещей и происхождение слов,
в шуме прибоя различала вздохи медуз,
студенток просила сторониться семейных уз.

Не признавала традиции, а только внезапное из глубин,
жадно искала Фриду среди всех известных картин.
Не сбиваясь пересчитывала на пальцах ног и рук
фарфоровых кукол и похороненных детских подруг.

Молча лечила чумных, прощая и невесомо прощаясь,
чуть позже, виском прижавшись к двери,
темным зверем смеялась, смеялась, смеялась.

На рассвете следила, как стекает с ладони линия смерти,
шептала сухими губами: что вы творите, черти.
А на других континентах в песочных стальных городах
уходили в небо младенцы, в колыбели оставив страх.

***
настанет день когда исписанные свитки
совьются в бестолковое гнездо
где перья и ворованная ветошь
разделят мир на завтра и на то что было до

ничем не удивить знакома линия руки
и скорость бега от себя не учтена
кукушка-птушка ты кукуй про жизнь
а дальше всю вину несёт луна

немного мягче птичка
гласных больше чем согласных
держать плечом бумажный небосвод
на счёт двенадцать герман спит
старушка бредит
а стрелки продолжают ход

***
В начале было слово, и слово было: ты опаздываешь к обеду.
Плывущий собран, ныряет рыбкой в бездну, затевает беседу.
Сфинкс улыбается, придумывает загадку маленьким лохам:
берите котомку и посох, пора собирать бытие по крохам.

И вот на златом крыльце сидят прошенные, но не простые
короли, королевичи, мишки гамми, сапожники и портные.
Для подаяния тянут руки, короны и сванки,
из крапивы выглядывают замаскированные танки.

Стук ложек заглушает аромат травяного зелья,
и снова слово: я рядом, не лишайте себя веселья.

***
И. Перуновой

Девочка, которой меньше всего на свете
можно брать в руки веретено,
крадется к чердаку на рассвете,
свято веря, что ничего
не предрешено.

Колет палец, облизывает солёный узелок крови,
смотрит в окно,
видит принца, скачущего во весь опор к замку,
понимает, что он заводная игрушка,
скачущая на месте давным-давно.

С трудом затаскивает принца в орлиную башню,
кормит мёдом, поит горячим молоком,
подкрашивает затёртые места гуашью,
кладёт в хрустальный гроб
и накрывает льняным платком.

Спи, принц, — говорит девочка, — спи спокойно,
подрасту — подходить не стану,
лишь в нелепых сказках и страшных снах
поцелуем нарушают нирвану.

Девочка спустилась во двор, села на коня
и больше никогда не вернулась в замок.
Какое-то время ветер ещё доносил
всхлипы принца
да причитания нянек и мамок.

***
не на поверхности а в самой глубинной точке боя
лежа в окопе боясь разбудить компаньонов
сурдопереводом говорю с моральным законом внутри
на всех языках мира смеясь и тихонько воя

мне бы крошек белеющих во тьме на дороге
да зелёную милю украсить сухими цветами
дикого мёда разлить в убогой медвежьей берлоге
читай между строк служивый следи за моими губами

***
Подарок отцу — коряво выведено на мятой коробке
стража тащит её ко дворцу недоумённо и робко
вскрывают осторожно времена нынче такие
когда всё возможно хотя не то чтобы все плохие

из коробки как плодные воды отходит разная мишура
люди в зелёном просят животным свободу
люди в чёрном говорят что жизнь всего лишь игра

из самой сердцевины выпрыгивают крошечные солдаты
молятся бескровно кричат батарея огонь
пока коррозия не съедает солдатские латы
пока не падает под каждым солдатом конь

длинной вереницей тянутся повозки
рыба засыпает наглотавшись токсинов
шутки приготовленные отцу серы и плоски
режиссёров сменяют продавцы апельсинов

закройте скорее коробку опечатайте сургучом
не копелян ли за кадром плачет?
и снова кто-то вращает над головой
обоюдоострым мечом
и снова отсчёт с ничего начат

***
неведомо где удаленный район
провинция робкого рая
детям вместо пенициллина
подают крепкий прозрачный бульон
не в нагрузку а просто играя

стройтесь парами дети
и ждите сигнала — можно!
если путь лежит не к чужим эшелонам
хава яблоко кроет собой осторожно
соответствуя правильным райским законам

шафранными звездами вымощен пол
эту осень медовые пчёлы войны отстрадали
тихий шёпот исаака отец опусти ствол
мы ведь выстоим и не такое видали

***
Думай над каждым словом, прежде чем открываешь рот,
а я ушёл дальше даровать миру живот, —
сказал и повернулся спиной, чтобы дальше махать рукавом,
где улочка, где переулочек, где солнце на голубом.

Пауза станиславского, выхлопная диастола, тихий стон.
Чем думать над словом, легче в гору поднять камень в тысячу тонн.
Да, — твёрдо сказал адам, кусая отяжелевший плод.
И над неровным горизонтом огненно зардел восход.

***
раз два три на месте замри и смотри
как странно вокруг пустуют места в метро
а вдруг все знают настоящее имя и видят твоё нутро
видят как пляшет пачангу твой хромой человечек
как волком гоняешь своих же дрожащих овечек
как мелок и сир на поверке вечернего света
и сердце в разрезе скучнейшего серого цвета

мама мама мальчик совсем прозрачный
не думай о нём дорогая
он выглядит слишком невзрачно

помнишь книгу о выживании в экстремальных местах
просишь чтобы бросили за борт
и вот ты в заветных кустах
плывешь задыхаясь в солёной волне
до фьордов подать рукой
и думаешь как не похож этот берег
на твой долгожданный покой

***
марта я могу быть всяким сказал иероним
и марта не напряглась так как с детства
он был раним

суетилась дальше пекла золотые хлеба
твердила мысленно зачем тебе жено
с неотвратимым борьба

после объявления очередной войны
воздушной тревоги и чувства вечной вины
пряталась в погребе и залпом пила вино
следя за иеронимом сквозь крошечное окно

серым соколом на охоте металась в лесу
оставайся в седле в клюве дичь тебе принесу
не было рабской покорности в этом полёте
лишь птичий восторг на единой хрустальной ноте

и вдруг в дождливый не пройденный день
скукожилась марта поняла что сильно устала
оставила бутерброд на тарелке и записку

марта пропала
сырой порох в пушке иероним помни об этом
и поезжай отдохнуть в деревню будущим летом