Макс Герман-Найсе в переводах Сергея Страхова и Людмилы де Витт

Max Herrmann-Neiße
(1886-1941)

Lob des Mondes

Mitternacht ladet zu Gast die Gelähmten,
hat für die Blinden Früchte und Wein;
die sich des Leids vor der Sonne schämten,
hüllt sie behutsam in Mondenschein.
Fiebernde kühlt die Milch ihrer Sterne,
Stotternde singen mit ihrem Wind,
aus dem Geröll der verfallnen Zisterne
liebt die Verlorne ihr aussätzig Kind.
Bucklige, die sich mit Eifersucht grämten,
finden den Sesam, Götter zu sein —
Die sich des Leids vor der Sonne schämten,
gehn durch den Mond in den Himmel hinein.
Und der Taube, im Rauschen der Sterne,
lächelt, weil Hymnen im Herzen ihm sind.
Aus dem Geröll der verfallnen Zisterne
liebt die Verlorne ihr aussätzig Kind.
Daß aus den blutenden Wachtfeuer-Bächen
eine Hand seine Wunden berührt.
Stummgeborene glühn von Gesprächen,
in das Pathos der Wolken entführt.
Flüchtige Schwalbe die Hand des Gelähmten,
Blick des Blinden im spiegelnden Wein:
die sich des Leids vor der Sonne schämten,
gehn durch den Mond in den Himmel hinein.

Макс Герман-Найсе
(1886-1941)

Хвала Луне

Полночь калеку к столу приглашает,
Сладким вином зазывает слепцов,
Всех, кто от солнца лучей убегает,
Кутает нежно в лунный покров.
Жар у пылающих звёзды остудят,
С ветром заики глаголят шутя,
Пепел души совесть разбудит —
Нищенка вспомнит родное дитя.
Жгучая ревность в горбатом клубится:
Бога сыграть — сладострастный кураж.
Тем, кто дневного светила стыдится,
Путь в небеса через лунный пейзаж.
Будет глухой в звёздном шелесте буден
В сердце своём слышать гимны, грустя.
Пепел души совесть разбудит —
Нищенка вспомнит родное дитя.
Кто-то рукою коснётся в раздорах
Ран истекающих кровью бойцов,
Вечно немые сгорят в разговорах,
Слившихся с пафосом облаков.
Ласточка в небе — спасенье увечного,
Взгляды незрячего — в капле вина:
Тем, кто стыдится светила беспечного,
В небо дорогу укажет Луна.

Ewige Heimat

BEKANNTMACHUNG
Auf Grund des Paragraphen 2 etc. etc…. erkläre ich im
Einvernehmen mit dem Herrn Reichsminister des Auswärtigen folgende Personen der deutschen Staatsangehörigkeit für verlustig:
HERRMANN, MAX
geb. am 25. Mai 1886 in NEISSE
Der Reichs- und Preußische Minister des Inneren.

Wer mich zu entehren glaubte,
wenn mit frevelndem Befehle
er das Heimatrecht mir raubte,
ahnt die ewig lenzbelaubte
Heimat nicht in meiner Seele.
Da besteht in altem Glanze
heimatliches Bild und Wesen:
wieder auf besonnter Schanze
werden wir zum Frühlingskranze
uns die ersten Veilchen lesen
Wieder vor der Bergeskette,
die das Wiesental umwindet,
ist des Städtchens Silhouette,
und auf unserm Fensterbrette
Spatzenvolk sein Futter findet.
Mit gewohntem Wohlgefühle
wandle ich bekannte Pfade
bei der alten Pulvermühle
in des Wäldchens Schattenkühle
zum belebten Wellenbade.
Große Orte und geringe,
Ströme, Höhen, Äcker, Auen,
ernsthafte und heitre Dinge,
wenn ihr Wirkliches verginge,
könnte noch mein Wachtraum schauen.
Schöner, als sie jemals schienen,
blieben sie mir im Gedenken,
machen mir verliebte Mienen,
und ich werde mich mit ihnen
immer wieder schön beschenken.
Was jetzt Gutes muss verderben
dem geknechteten Geschlechte,
wird noch lang nach unserm Sterben
laut mit meinen Worten werben
für die ewigen Heimatrechte.
Wer uns glaubte zu entehren,
wenn er heimatlos uns nannte,
sieht: die Heimat wird sich mehren
und die Seele nichts entbehren
derer, die sein Hass verbannte.
Ewig lenzbelaubt beglücken
wird der Traum uns scheinbar Tote:
lächelnd sehn wir von den Brücken
auf den Tanz der Wassermücken
und die Fahrt der Liebesboote.
Was man liebt, kann nie vergehen:
heimatlich vertraute Töne
überall uns treu umwehen;
denn die Heimat bleibt bestehen
in dem Lied verstoßner Söhne.

Вечная родина

УВЕДОМЛЕНИЕ
На основании параграфов 2 и т. д. объявляю, что по
согласованию с господином Имперским министром
иностранных дел нижеупомянутые лица лишаются немецкого
гражданства: ГЕРМАН, МАКС
род. 25 мая 1886 года в г. НАЙСЕ…
Имперский и Прусский министр внутренних дел.¹

Вы грозите мне изгнаньем
В злобном рвении спесивом,
Обвиняя со стараньем —
Образ, родины желанней,
В моём сердце не найти вам.
Нет, он снова в прежнем блеске —
Образ родины незримой:
И в ближайшем перелеске,
И в фиалке, в птичьем треске,
И в венке моей любимой.
Где-то горы цепью тонкой
Обнимают грудь долины,
Где-то город дремлет томно,
А пичужки песней звонкой
Восхваляют вкус рябины.
С бесконечно нежным чувством
Я бреду знакомой тропкой,
Где ветряк крылами хрустнет,
Тень прохладу не отпустит
Над купальней в неге робкой.
Города и деревушки,
И просторы с птичьим пеньем —
Дух природы и живущих,
Коль не будет больше сущим,
Станет нежным сновиденьем.
Вы в мечтах прекрасных стали
Навсегда моей Вселенной,
Мне улыбку даровали,
И забуду я едва ли
Ваш подарок драгоценный.
Пусть сегодня правят черти
И просвета не дождаться,
Но и после нашей смерти
Мы вернём себе, поверьте,
Вечной родины гражданство.
Вам, кто нас теперь бесчестит,
Чужаками хочет видеть,
Не понять: страна воскреснет
В душах тех, кто с нами вместе
Отказался ненавидеть.
В нас, отправленных в забвенье,
Прорастёт мечта о счастье —
Мы воспримем с наслажденьем
Летних комаров гуденье,
Лодок тень, скользящих в страсти.
Нет, любовь не исчезает:
Милой родины напевы
Нас везде сопровождают,
Сердце грустью наполняют
Тех, кто изгнан был во гневе.

__________________
¹ Подлинное нацистское уведомление о лишении гражданства, которое получил Герман-Найсе и которое он использовал в качестве эпиграфа (прим. переводчиков).