Берлин — город многоликий. Неосведомлённый турист устремится здесь с одинаковой вероятностью в сторону Бранденбургских ворот и тусклого, перекопанного Унтер-ден-Линден, чинного безликого Ку’дамма с бутиками и зáмка Шарлоттенбург, похожего на роскошную конюшню. Более прошаренный турист закинется чем-нибудь интересным и пойдёт исследовать район Кройцберг и клуб Бергхайн (я обязательно расскажу про Бергхайн, как только закончу этот семестр. В противном случае есть вероятность его не закончить). Но всякий, кто так или иначе здесь окажется, обязательно наткнётся на шизофреников. Особенно много их в метро — периодически подходят и рассказывают истории из жизни. Некоторые на английском, но мне пришлось выучить немецкий, чтобы понимать их на языке оригинала. Очень захватывающе!
Хороший, качественный шизоид — явление редкое. Выбор, конечно, богатый — берлинских психов отпускают покататься на трамвае и съесть мороженку в обеденный перерыв. В очередной раз на отборного шизофреника я наткнулась, посетив культурное мероприятие под названием Gallery Weekend. Это событие отличается мощнейшей концентрацией хипстеров, яппи и шизоидов на один квадратный метр.
В шизофреническом эпизоде того вечера быстро темнело, галерейный уикэнд подходил к концу. В районе Митте закрывались, одна за другой, стеклянные двери галерей, уставшие владельцы разбредались по соседним барам. Туда же стремилась и наша небольшая компания (от искусства у всех изрядно пересохло в горле), как вдруг мы набрели на приветливо распахнутые двери и коллекцию забавных фарфоровых предметов. Я зашла внутрь первая, намереваясь уделить секунд восемь композиции с фруктами и примерно пятнадцать секунд — динозавру. Ещё там была классная черепаха. Внезапно, как чёрт из коробочки, из подсобного кабинета выбежал хорошо одетый мужчина средних лет с диким взглядом:
— Потрогайте это! Не стесняйтесь! Да ПОТРОГАЙТЕ же! — закричал он на меня. По-моему мнению, тактильные ощущения — не самое главное, когда дело касается искусства. Я робко провела пальчиком по фарфоровому панцирю тортиллы. Мужчина не успокоился.
— Вы должны взять это в руки! Давайте же, смелее! Это фарфор, и его НАДО трогать, — убеждённо произнёс он, уже жонглируя парочкой objet d’art. — Всё необходимо непременно, обязательно исследовать только осязательно!
— Вы что, психиатр? — вырвалось у меня.
— Нет, всего лишь психотерапевт, — тонко улыбнулся странный галерист. — Отдал свой офис под выставку знакомой. Не правда ли, отличная идея?
Он представился, кажется, Сергеем, а фамилию назвал длинную и немецкую, с приставкой «фон». Такая бывает у баронов и других аристократов, такая была у Отто фон Штирлица. Который вёл себя намного, намного сдержаннее. На запястье у Сергея тускло поблёскивали золотые Omega, его офис-галерея отличалась скромной роскошью.
Мы поинтересовались, пятясь к выходу, успокаивает ли пациентов созерцание прекрасного.
— О да! Вы даже не представляете, как важно, как необходимо иногда осязать, гладить предметы искусства! В особенности фарфор, он просто создан для этого! — И тут дядюшка фрейд демонически захохотал.
Статуэтки жалобно задребезжали, черепаха готова была убежать под стол. Мы поспешили ретироваться в бар на соседней улице, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Однако после аперитива стало ясно, что сеанс психотерапии не закончен. Внезапно за нашим столиком снова возник психоман Сергей — кажется, он крался следом. Заблокировав пути к отступлению, он с размаху заказал всем по аперолю и продолжил развивать теорию фарфоровых заговоров. Минут через пятнадцать я снялась с якоря, сославшись на внезапную встречу, и убежала через чёрный ход куда глаза глядят.
Наутро я первым делом позвонила главной берлинской сплетнице — терзало любопытство, откуда всё-таки берутся подобные психоманы.
— Кажется, вконец обнюхался… современного искусства, — задумчиво ответила она. — Он же всегда был адекватнейшим из психоманов, этот психоман. Но — гладить фарфор?
И я вот тоже думаю, гладить фарфор? Думаю и терзаюсь любопытством. А что если записаться к нему на сеанс психоанализа? Наверняка это будет волнующе.
Tipp: Не стоит путать психа берлинского обыкновенного с представителями разномастной русской эмиграции. Дело в том, что на вольном берлинском воздухе каждый/каждая стремится почувствовать себя кюнстлером (художником в широком смысле этого слова). Если индивидуум выкрасил/а себе ногти в жовтоблакитные цвета, вылез/ла на сцену и читает стихи собственного производства, это ещё ничего не значит. Скорее всего, просто мимикрирует, и при этом не совсем удачно. К разнообразным кюнстлерам из той же среды, сбривающим брови и пишущим картины причинными местами, наглотавшись амфетаминов, тоже не стоит относиться серьёзно. Настоящий, сертифицированный псих имеет полное право на уютный стационар в тихой лесной глуши и пенсию от немецкого правительства. А нам такое и не снилось. Пока ещё.
