Статья опубликована в журнале „Берлин.Берега“ №2/2016

О переводимости поэзии русского Берлина сегодня

Сегодняшний русский Берлин отдалённо напоминает Берлин 20-х годов прошлого века, когда в НЭПском микрокосмосе жили и писали Андрей Белый, Максим Горький, Борис Пастернак, Владислав Ходасевич, Виктор Шкловский и все-все-все. И даже если поэты сегодня стали по большей части слэммерами и организаторами концептуальных мероприятий, русский литературный Берлин переживает сейчас ренессанс.

Переживает он его, однако, обособленно от Берлина немецкого, оставаясь в своей нише и на своей волне. Из русских поэтических мероприятий, лингвистически доступных обычной немецкой публике, приходят на ум разве что чтения в культурном центре ausland. Язык — это средство выражения, но это и чёткая граница жизни текста, граница его среды. Поэтому организовать хороший перевод — это, по сути, соединить параллельные прямые, по природе своей не пересекающиеся.

Полгода назад со своими литературными и окололитературными друзьями я задумала эксперимент — под кодовым названием ÜberDichter ¹. Смысл в следующем: авторы, пишущие на русском, немецком или английском языках, переводят друг друга по принципу «помоги себе сам». По итогам первого семестра поделюсь некоторыми наблюдениями — скептическими и не очень — о переводимости современных поэтических текстов вообще. (Это, как сказал бы Бродский, «ряд наблюдений», поэтому полнота картинки не важна.)

Итак, способ первый и наиболее распространённый (в силу, возможно, своей экономичности): автор переводит сам себя. Из знакомых мне берлино-лейпцигских поэтов этот способ время от времени практикуют более или менее все, кто свободно владеет немецким. За скобками оставляю авторов, изначально пишущих на двух языках (Александр Филюта, Борис Шапиро, Дмитрий Вачедин и другие), так как в этом случае речь, скорее, идёт не о переводе, а об адаптации текстов.

Не углубляясь в литературоведческий анализ, покажу несколько, с моей точки зрения, удачных и менее удачных переводов. Виктор Капишников:

«иммигрантское»

будучи пастушком

во время дождя
я загонял коров
и прятался

под крышей кошары

в деревне кошмары

сосут кровь комары
я мечтал надувая

мыльные пузыри

наподобие земного шара

«So ein Immigrantending»

ein Hirtenjunge war ich

und während des Regens

trieb ich die Kühe
und verbarg mich

unter dem Dach des Verschlags

Im Dorf der Alpdrücken

saugen Blut die Mücken

Ich träumte — während ich

lernte die Seifenblasen

nach der Art der Erdkugel

aufzublasen

Меняется размер — что не критично, так как это не влияет на восприятие текста. Самое печальное в переводе, однако, в том, что пропадает звукопись — «под-КрыШей-КоШары-КоШмары-Комары-Шара», а рифма Alpdrücken/Mücken лишена того изящества, которое есть в оригинале.

А сейчас — пример так называемой вольной интерпретации. Буду критиковать собственный текст.

в первом часу

нет ни прежних хозяев,

ни прежних собак.

запах дома давно

непривычный, чужой.

в свою будку ступает,

трёт цепь, как наждак.

…только пёс всё равно

возвратится домой.

um eins

kein früherer Herr,

kein früherer Hund lebt noch.

auch du riechst nicht mehr,

mein Haus, mein Heim, mein Loch.

ich tret‘ in dich rein

und halte die Kette fest.

für immer und ewig meins,

mein Haus, mein Knecht, mein Nest.

Главная ошибка в том, что при переводе изменено лицо повествования. То, что в немецком тексте повествование ведётся от лица пса, понятно только в случае, если предварительно изучишь оригинал. Замена ритма и мелодики текста, с моей точки зрения, не критична, так как в общем и целом перевод приобрёл свою собственную тональность.

Вполне удачный перевод Виктора Капишникова:

я стоял под занавесом звёзд

мама доила корову

а я гонял комаров с марлей в руках

молоко звонко звенело в ведро

и когда-то тогда

под звёздами Млечного Пути

я понял что я один

Ich stand unter dem Vorhang der Sterne

Die Mutter molkte die Kuh

Und ich trieb die Mücken

mit dem Mull in den Händen

Die Milch klang in den Eimer klangvoll

Und einst dann

Unter den Sternen der Milchstraße

Ich habe verstanden dass ich einsam bin

Оригинал построен на ритме и звукописи — оба элемента прекрасно переданы при переводе. Инверсия последней строчки явно к месту.

Ещё один пример, участница тандема Елена Блохина:

Я — нож,

Вонзённый в сердце разума

Бесстрастным отблеском

холодной стали.

Bin Messer,

Gejagt ins Herz des Sinnes

Als der gleichgültige Abglanz

des kalten Stahles.

Ритм, мелодика — всё на месте. Gejagt ins Herz des Sinnes — очень неплохая находка.

Способ номер два — отдать текст на перевод профессиональному переводчику и не мучиться. Плюсы и минусы этого способа обсуждать не стану, так как в результате всё зависит от того, насколько переводчик чувствует язык автора и обладает при этом техникой поэтического перевода.

Легче всего переводятся, с моей точки зрения, тексты наподобие хокку (пишу это под впечатлением от текстов и переводов Анны Глазовой, московской поэтессы, живущей в Берлине). Чем больше, однако, в тексте звукописи, рифмы и культурных реалий — тем сложнее будет переводчику передать его суть. При этом очевидной разницы, кто станет исполнителем — сам автор или же третье лицо — подозреваю, нет.

Приведу по одному примеру, удачному и не очень, из собственной коллекции. Переводчик из Штутгарта Маркус Манелюк очень вовремя помог мне с переводом нескольких моих текстов с московским колоритом на немецкий.

Вот этот фрагмент получился отлично:

perpetuum mobile

в четыре утра Покровка вдыхает глотками

восточное солнце и пепел вчерашних окурков,

истоптана бутсами модных московских придурков,

и что-то в ней есть, что не выскажешь просто словами.

perpetuum mobile

um vier in der Früh‘ — die Pokrovka gespült von der fließen-

den Sonne des Ostens, der Asche der gestrigen Kippen,

zerstapft von den Stiefeln der modischen moskauer Deppen —

und hat etwas an sich, das Worte nicht einfach erschließen.

Текст течёт, звучит, анжамбеманы типа fließen-den интригуют, рифма Kippen — Deppen визуально приятна. Переводчик точно передаёт «московскость» текста.

…Концовка текста, однако, не радует:

откуда-то знаю, что я не умру от бациллы,

не буду убита, не спрыгну в бездонную пропасть.

стального винта укрощённая нежная лопасть

меня охранит. Этот русский perpetuum mobile.

ich weiß, dass Bazillen mich niemals besiegen,

ich werd’ nicht erschlagen und meide den endlosen Abgrund.

der stählernen Schraube gezähmter und zärtlicher Mund

beschützt mich. Dies’ russisch’ Perpetuum mobile.

Безосновательно меняется ритм, скатываясь на строгий школьный амфибрахий (и почти что по Шиллеру: dies’ russisch‘…). А теперь — попробуйте набрать в рот шоколадки М&М’s и выговорить der stählernen Schraube gezähmter und zärtlicher Mund. Это вам не Kraftfahrzeughaftpflichtversicherung…

…И ещё раз о неповторимости рифмы. Анатолий Гринвальд в переводе Александра Ницберга:

Аттестат зрелости

клеймом отмечено плечо

и рюмки глаз налит печалью

закрыто на переучёт

где нас дождаться обещали

Matura

gebrandmarkt auch das schulterblatt

ein schnapsglas-auge blickt verdrossen

wo man auf uns gewartet hat

ist wegen inventur geschlossen

Стройный и очень изящный ряд «плечо — печалью — переучёт — обещали» заменён резким schulterblatt — gewartet hat; verdrossen — geschlossen. Ну и, конечно, уникальное советское «переучёт» со всеми оттенками обеденного трагизма…

Теперь кое-что на десерт. Он же, Анатолий Гринвальд, в том же тексте:

прожечь сигарой облака

пить кофе материться в блогах

мы не в претензии к богам

мы сами в чём-то были боги

glimmstängel durch die wolken ziehn

ein wenig chatten kaffee breakfast

den göttern haben wir verziehn

wir waren selber götter etwas

Браво. Очаровательная инверсия, англицизмы и рифма, пограничная с анаграммой (как и в оригинале и во множестве других текстов автора).

Собственно, к аналогичным выводам приходишь и в случае, если авторы переводят друг друга. Плюс погрешности этого способа, конечно же, состоят в том, что при переводе чужих текстов авторы зачастую теряют нейтральность переводчика. Так как всё равно лучше авторов знают, как следовало бы написать оригинал…

Несколько примеров из buterbrod-а (лейпцигского проекта тандемного перевода, возникшего в 2010 вокруг Елены Иноземцевой, Виктора Капишникова и Cº.). Стихи Шаци Магатес (Schatzi Magathes):

Maria,

du hattest das schönste Kind.

Und als du den Kinderwagen

über die holprigen Eselswege Bethlehems

schobst, kam dir nicht auch der Gedanke,

dein Sohn wird es einmal besser haben?

Мария,

твоё дитя было самым прекрасным.

Но когда ты толкала коляску

по ухабам вьючных дорог Вифлеема,

не проходило ли и тебе в голову,

что однажды твоему сыну повезёт больше?

Поэзия этого текста в его яркой метафоре, ритме и смысле. Перевод передаёт всё это в полном объёме и оставляет такое же впечатление, как и оригинал. Стихи Елены Иноземцевой:

Зима выходит на охоту

и ждёт следов твоих.

С пригорка

глядит в неё

уставший Брейгель:

на хрупкий лёд,

на жёлтый шорох

сухого тростника,

на солнце

морозно-клюквенного цвета,

на влажный снег,

на дым над домом…

Der Winter bricht auf zur Jagd

und lauert auf deine Fährte.

Es schaut auf ihn

von der Anhöhe aus

der ermattete Brueghel:

auf das dünne Eis,

das gelbe Rauschen

Trockenen Schilfs,

die Sonne

der frostigen Moosbeerblüte,

auf den klammen Schnee,

den Rauch überm Haus…

Один в один переданы метафоры и яркие образы, практически сохранён ритм. В целом же отдельные элементы оригинала легко переносимы на другое полотно, так как осязаемость текста связана напрямую с его лексикой, а не, скажем, со звукописью или рифмой («хрупкий лёд», «сухого тростника», «морозно-клюквенного», «влажный снег»).

Итак, утверждение «поэзия непереводима» верно настолько же, как и «поэзия переводима». Чем больше суть стихотворения заключена в его музыке, звукописи, рифме или же культурно коннотированной лексике, тем сложнее будет эту оболочку передать на другом языке. И наоборот: чем ближе оригинал к математике и хокку, тем легче он поддаётся переводу. Именно поэтому некоторые поэтические тексты непереводимы, и с этим надо смириться. Попытки их перевода только исковеркают текст.

Какой из способов перевода эффективнее — по сути, дело вкуса и возможностей. Переводить текст должен, конечно, тот, кто чувствует как язык перевода, так и сам оригинал. Если автор не обладает достаточным «чутьём на иностранный язык», перевод получится искусственным, как музейный экспонат. Если переводчик не ощущает текст оригинала — перевод также получится неживым.

______________________________________

¹  Совмещение немецких слов Übersetzer (переводчик) и Dichter (поэт)